воскресенье, 27 мая 2012
По ней сыграла флейта костяная,
Ей вынес приговор святейший суд.
Собаки рвутся, лая и стеная,
А ведьму ноги легкие несут.
О, мать – река, позволь ей утопится,
Посмертный щит дай рыжим волосам,
И палача зазубренная спица
Не прикоснется к выцветшим глазам.
Свистит в серьгах тревожный майский ветер,
И ветви ив – безжизненные плети
Секут по онемевшему лицу.
Рывок над бездной брызгами вскипает,
И рев погони странно умолкает,
И день дрожит и близится к концу.
Ей вынес приговор святейший суд.
Собаки рвутся, лая и стеная,
А ведьму ноги легкие несут.
О, мать – река, позволь ей утопится,
Посмертный щит дай рыжим волосам,
И палача зазубренная спица
Не прикоснется к выцветшим глазам.
Свистит в серьгах тревожный майский ветер,
И ветви ив – безжизненные плети
Секут по онемевшему лицу.
Рывок над бездной брызгами вскипает,
И рев погони странно умолкает,
И день дрожит и близится к концу.
понедельник, 21 мая 2012
Лучше не прощай меня, Боже,
Я раба Твоей воли, но все же...
Боль царапается и бьется,
Пусть она остается,
Будет ядом и ярью,
Тварью, чье имя
Изгрызено крысами.
Дерганой, неровной походкой,
Голосом, запекшимся в глотке,
Шрамами бархатно-злыми,
Кольцами годовыми
На срубе памяти.
На пергаменте
Кожи,
Боже!
Имя ее
Написано.
Я раба Твоей воли, но все же...
Боль царапается и бьется,
Пусть она остается,
Будет ядом и ярью,
Тварью, чье имя
Изгрызено крысами.
Дерганой, неровной походкой,
Голосом, запекшимся в глотке,
Шрамами бархатно-злыми,
Кольцами годовыми
На срубе памяти.
На пергаменте
Кожи,
Боже!
Имя ее
Написано.
воскресенье, 08 апреля 2012
- Ну прости меня, Арсений!
- Хватит, Любка. С года в год...
Я из хаты. Через сени,
Через темный огород,
Через улицу кривую
Кобелем побитым мчу.
«Не хочу тебя такую.
Никакую не хочу».
Выпал снег. Чернеют вязы.
Вечер – стылая слеза.
В небе ветры – богомазы
Зыбко пишут образа.
- Хватит, Любка. С года в год...
Я из хаты. Через сени,
Через темный огород,
Через улицу кривую
Кобелем побитым мчу.
«Не хочу тебя такую.
Никакую не хочу».
Выпал снег. Чернеют вязы.
Вечер – стылая слеза.
В небе ветры – богомазы
Зыбко пишут образа.
суббота, 07 апреля 2012
Ночь, ликуя, течет фиолетовым ласковым шелком.
Небеса бесконечно прекрасны в окладе окна.
Только месяц зловеще сияет багровым и желтым,
Словно вскинутый ввысь окровавленный клык кабана.
Ветер свеж и настойчив, наверное, близится утро.
Встрепан ветром покров темноты, и, встречая рассвет
Ночь обсыпала тело свое бриллиантовой пудрой,
И стыдливо сияние звезд, и сомнений уж нет...
Ей рассвет преподносит прозрачные, звонкие краски,
Юный голос так вкрадчив, он шепотом тьме говорит:
«ты подобна вдове, что годами не ведала ласки,
Я дарю тебе свет и тепло, так прими их, бери!»
Он неспешной рукой в облаках акварелью рисует,
Ночь уступит ему, ее можно по-женски понять...
Месяц снова рогат, но уходит с небес не ревнуя,
Угасая и тая в преддверии нового дня.
Небеса бесконечно прекрасны в окладе окна.
Только месяц зловеще сияет багровым и желтым,
Словно вскинутый ввысь окровавленный клык кабана.
Ветер свеж и настойчив, наверное, близится утро.
Встрепан ветром покров темноты, и, встречая рассвет
Ночь обсыпала тело свое бриллиантовой пудрой,
И стыдливо сияние звезд, и сомнений уж нет...
Ей рассвет преподносит прозрачные, звонкие краски,
Юный голос так вкрадчив, он шепотом тьме говорит:
«ты подобна вдове, что годами не ведала ласки,
Я дарю тебе свет и тепло, так прими их, бери!»
Он неспешной рукой в облаках акварелью рисует,
Ночь уступит ему, ее можно по-женски понять...
Месяц снова рогат, но уходит с небес не ревнуя,
Угасая и тая в преддверии нового дня.
четверг, 08 декабря 2011
Ты был неосторожен, как раненый зверь;
Полз на брюхе и знал: впереди
Распахнется ее раскаленная дверь,
И хозяйка поманит : «входи».
И высокое солнце взойдет над тобой,
Исцеляя от боли и ран.
Но сомкнутся ладони над сильной спиной-
Самый верный и страшный капкан.
И поняв, что пропал, ты опять и опять
Гнев и страх измеряешь в шагах;
Но окончится путь, ты придешь умирать
В бесконечно любимых руках.
Полз на брюхе и знал: впереди
Распахнется ее раскаленная дверь,
И хозяйка поманит : «входи».
И высокое солнце взойдет над тобой,
Исцеляя от боли и ран.
Но сомкнутся ладони над сильной спиной-
Самый верный и страшный капкан.
И поняв, что пропал, ты опять и опять
Гнев и страх измеряешь в шагах;
Но окончится путь, ты придешь умирать
В бесконечно любимых руках.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В КЛУБ
Ты, как и прежде красив,
Но внутри пустота.
И я беру, не спросив,
Опустевший стакан
Из твоих каменных рук.
Взгляни на меня.
Ты поднимаешь глаза,
Ты разучился пьянеть,
И нужно что-то сказать,
Но продолжаю смотреть.
Добро пожаловать в клуб
Почти Прожитого Дня…
Ты безнадежно устал
И хотел одного,
Что бы скорей завершилось
Немое кино.
И чтобы воздух сиял
От улыбок людей.
Ты как рехнувшийся волк
Под нелепой луной
И где приятелей полк,
Что был повсюду с тобой?
Добро пожаловать в клуб
Полузабытых Друзей…
И мне не жаль расставаться
С тузом в рукаве,
Я продолжаю смеяться
При дерьмовой игре.
И мы вступаем в игру,
Но не сорвать больше куш.
И ты почти имел власть
Над моей черной башкой,
Но непролитая страсть
Имела власть над тобой.
Добро пожаловать в клуб
Однажды Проданных Душ…
И я возьму свою плеть,
А ты возьмешь финский нож,
И мы готовы смотреть
На свою гибель, ну что ж…
Ведь мы похожи с тобой
Как Эпилог на Конец.
И за последней чертой
Мы снова спросим «а вдруг?»
И я узнаю покой
В кольце твоих теплых рук.
Добро пожаловать в клуб
Навек Разбитых Сердец…
И мы как два дурака
На тростниковом плоту,
И нас сметает река,
И привкус крови во рту,
Но мы-то знаем с тобой,
Что все равно будем жить.
И в этот сумрачный вечер
Мои нервы звенят
И ты встаешь мне навстречу
Пугая взглядом меня.
Добро пожаловать в клуб
Научившихся Плыть…
Ты, как и прежде красив,
Но внутри пустота.
И я беру, не спросив,
Опустевший стакан
Из твоих каменных рук.
Взгляни на меня.
Ты поднимаешь глаза,
Ты разучился пьянеть,
И нужно что-то сказать,
Но продолжаю смотреть.
Добро пожаловать в клуб
Почти Прожитого Дня…
Ты безнадежно устал
И хотел одного,
Что бы скорей завершилось
Немое кино.
И чтобы воздух сиял
От улыбок людей.
Ты как рехнувшийся волк
Под нелепой луной
И где приятелей полк,
Что был повсюду с тобой?
Добро пожаловать в клуб
Полузабытых Друзей…
И мне не жаль расставаться
С тузом в рукаве,
Я продолжаю смеяться
При дерьмовой игре.
И мы вступаем в игру,
Но не сорвать больше куш.
И ты почти имел власть
Над моей черной башкой,
Но непролитая страсть
Имела власть над тобой.
Добро пожаловать в клуб
Однажды Проданных Душ…
И я возьму свою плеть,
А ты возьмешь финский нож,
И мы готовы смотреть
На свою гибель, ну что ж…
Ведь мы похожи с тобой
Как Эпилог на Конец.
И за последней чертой
Мы снова спросим «а вдруг?»
И я узнаю покой
В кольце твоих теплых рук.
Добро пожаловать в клуб
Навек Разбитых Сердец…
И мы как два дурака
На тростниковом плоту,
И нас сметает река,
И привкус крови во рту,
Но мы-то знаем с тобой,
Что все равно будем жить.
И в этот сумрачный вечер
Мои нервы звенят
И ты встаешь мне навстречу
Пугая взглядом меня.
Добро пожаловать в клуб
Научившихся Плыть…
Тьма меня окинет
Запахом шафрана,
В эту ночь богиню
Украду из храма.
Вечный жар пустыни,
Опали мне кожу!
Ждет меня богиня
На холодном ложе.
Тьма достигла пика,
Прикоснусь несмело;
Белая туника
Лепит ее тело...
***
Закопать под грушей,
Нацарапать имя;
Свет тебе не нужен,
Спи, моя богиня.
Запахом шафрана,
В эту ночь богиню
Украду из храма.
Вечный жар пустыни,
Опали мне кожу!
Ждет меня богиня
На холодном ложе.
Тьма достигла пика,
Прикоснусь несмело;
Белая туника
Лепит ее тело...
***
Закопать под грушей,
Нацарапать имя;
Свет тебе не нужен,
Спи, моя богиня.
Солнце встало на Западе.
Мои флаги приспущены.
И одна только заповедь
Мной еще не нарушена.
На стене имя нежное
Да корявыми знаками.
Моя ревность цветет во мне
Злыми черными маками.
Солнце всходит на Западе.
Пью коньяк после ужина.
А последняя заповедь
Не однажды нарушена...
Мои флаги приспущены.
И одна только заповедь
Мной еще не нарушена.
На стене имя нежное
Да корявыми знаками.
Моя ревность цветет во мне
Злыми черными маками.
Солнце всходит на Западе.
Пью коньяк после ужина.
А последняя заповедь
Не однажды нарушена...
Я набор полостей и трубок,
Механизм, что сколочен так грубо,
Что не может осмыслить, как бренны
Свет без веры и месть до конца.
Слепо верить, увы, не умею,
Но однажды я точно прозрею,
И пойму, что под сводом Вселенной
Я любимое чадо Творца.
Механизм, что сколочен так грубо,
Что не может осмыслить, как бренны
Свет без веры и месть до конца.
Слепо верить, увы, не умею,
Но однажды я точно прозрею,
И пойму, что под сводом Вселенной
Я любимое чадо Творца.
Ночь обрушилась душной сварливой грозой,
Ее голос подобен ворчанию горных рек.
Ее всполохи тьму громоздят за спиной,
Я невольно фиксирую свет на изнанке век.
Стук по стеклам оконным: открой, это я!
Для меня тьма ночная прозрачней слезы.
Распоров шилом молнии ткань бытия,
Я шагну в твой мирок, где заждались грозы.
Ее голос подобен ворчанию горных рек.
Ее всполохи тьму громоздят за спиной,
Я невольно фиксирую свет на изнанке век.
Стук по стеклам оконным: открой, это я!
Для меня тьма ночная прозрачней слезы.
Распоров шилом молнии ткань бытия,
Я шагну в твой мирок, где заждались грозы.
Ты сказал, «загляни в мою душу», любимый, но как?
Я стою, не решаясь шагнуть в ослепительный мрак.
Мне не хватит и дюжины лет и семи маяков,
Чтоб до дна осветить твою суть и потечь молоком
Белой мыльной водой, жидким светом пролиться на дно...
Я боюсь потеряться в тебе. И ты знаешь, родной,
Я плохой светлячок, опасаюсь летать в темноте.
Все ползком, да на ощупь, но все таки ближе... К тебе.
Ты сказал, «загляни в мою душу». Любимый, хоть раз
Удержи на устах свору слов, заготовленных фраз.
Я устала как вол, но по-прежнему рядом стою.
Это ты загляни в мою душу, любимый! В мою!
Я стою, не решаясь шагнуть в ослепительный мрак.
Мне не хватит и дюжины лет и семи маяков,
Чтоб до дна осветить твою суть и потечь молоком
Белой мыльной водой, жидким светом пролиться на дно...
Я боюсь потеряться в тебе. И ты знаешь, родной,
Я плохой светлячок, опасаюсь летать в темноте.
Все ползком, да на ощупь, но все таки ближе... К тебе.
Ты сказал, «загляни в мою душу». Любимый, хоть раз
Удержи на устах свору слов, заготовленных фраз.
Я устала как вол, но по-прежнему рядом стою.
Это ты загляни в мою душу, любимый! В мою!
Я проседь в твоих волосах,
Я соль в твоих частых слезах,
Я в воздухе пыльная взвесь,
Ты слышишь меня? Я здесь.
Листая ушедшие дни,
Родная, себя не вини,
Ведь ты никудышный палач,
Ты слышишь меня? Не плачь.
Меня ты должна отпустить,
На привязи в небо не взмыть.
Садись же и выпей свой чай!
Ты слышишь меня? Прощай...
Я соль в твоих частых слезах,
Я в воздухе пыльная взвесь,
Ты слышишь меня? Я здесь.
Листая ушедшие дни,
Родная, себя не вини,
Ведь ты никудышный палач,
Ты слышишь меня? Не плачь.
Меня ты должна отпустить,
На привязи в небо не взмыть.
Садись же и выпей свой чай!
Ты слышишь меня? Прощай...
Мой легкий плот, скользящий по реке,
Стремителен, как тень крикливой чайки.
И реет флаг и хлещет по щеке,
И не беда, что сшит из старой майки.
Вонзаю шест и пользуюсь рекой,
Но дух ее нисколько не обижен;
И легкий плот, то быстр, то неподвижен,
Мне дарит счастье быть самим собой.
Стремителен, как тень крикливой чайки.
И реет флаг и хлещет по щеке,
И не беда, что сшит из старой майки.
Вонзаю шест и пользуюсь рекой,
Но дух ее нисколько не обижен;
И легкий плот, то быстр, то неподвижен,
Мне дарит счастье быть самим собой.
Ты плеснула в лицо мне горсть смеха как горсть серебра.
От того серебра у меня побелели виски.
Я живу от греха до греха, от тоски до тоски.
Ты живешь от мечты до мечты, от добра до добра.
Я пытался быть равным тебе, и, конечно, не смог.
И завидовал, злился, любил: ты почти херувим.
Ты будила с рассветом, шепча: "дай мне руку, летим!";
Я цеплялся за землю озябшими пальцами ног.
Промелькнула весна камнем, вылетевшим из пращи.
Солнце рухнуло вниз, да у ночи твои черты;
Обступившие тени кривили безгласые рты,
И все слышалось мне: «не ищи ее, брат, не ищи...»
От того серебра у меня побелели виски.
Я живу от греха до греха, от тоски до тоски.
Ты живешь от мечты до мечты, от добра до добра.
Я пытался быть равным тебе, и, конечно, не смог.
И завидовал, злился, любил: ты почти херувим.
Ты будила с рассветом, шепча: "дай мне руку, летим!";
Я цеплялся за землю озябшими пальцами ног.
Промелькнула весна камнем, вылетевшим из пращи.
Солнце рухнуло вниз, да у ночи твои черты;
Обступившие тени кривили безгласые рты,
И все слышалось мне: «не ищи ее, брат, не ищи...»
Мне, как и прежде, скучно на свадьбах, смешно на поминках.
Мне, как и прежде, хочется съесть сразу все витаминки.
Сон со среды на четверг непременно считаю я вещим,
Стараюсь не наступать на «зловещую» сеточку трещин...
А ты помнишь? Ты вспомни, как методом проб и ошибок
Средь холодной зимы разводили тропических рыбок,
Как в саду под ветвями сидели, отгоняя москитов,
И нешуточно спорили: ива это или ракита...
Как в каждой сельской кобыле видели единорога,
В самолете садились поближе к окну – вдруг увидим там Бога.
Помнишь наш телескоп? Он ни дня не пылился в подвале.
Среди тысяч огней мы с тобою знакомые звезды искали...
Вопрошали чужие миры: кто же мы и откуда?
Мне не нужно смотреть в телескоп, чтоб увидеть там чудо,
Мне достаточно
просто украдкой
смотреть на тебя.
Мне, как и прежде, хочется съесть сразу все витаминки.
Сон со среды на четверг непременно считаю я вещим,
Стараюсь не наступать на «зловещую» сеточку трещин...
А ты помнишь? Ты вспомни, как методом проб и ошибок
Средь холодной зимы разводили тропических рыбок,
Как в саду под ветвями сидели, отгоняя москитов,
И нешуточно спорили: ива это или ракита...
Как в каждой сельской кобыле видели единорога,
В самолете садились поближе к окну – вдруг увидим там Бога.
Помнишь наш телескоп? Он ни дня не пылился в подвале.
Среди тысяч огней мы с тобою знакомые звезды искали...
Вопрошали чужие миры: кто же мы и откуда?
Мне не нужно смотреть в телескоп, чтоб увидеть там чудо,
Мне достаточно
просто украдкой
смотреть на тебя.
Помоги мне тебя найти.
Воздух полон сентябрьской неги,
В берега возвращаются реки.
Мне бы только тебя найти...
Помоги мне тебя узнать.
Отголоском весны пёстроцветной
Я войду в твои сны предрассветные.
Мне бы только тебя узнать...
Помоги мне тебя понять.
Да стрела, улетевшая в небо,
Вряд ли спросит: «вернуться ли мне бы?»
Мне бы только тебя понять...
Помоги мне тебя простить.
Все, что прежде казалось нетленным,
Ветер прахом разнес по Вселенной.
Мне бы только тебя простить...
Помоги мне тебя забыть.
Гребни волн унесут, опадая,
Мой рассудок, сорвавшийся с края.
Мне бы только тебя забыть...
Воздух полон сентябрьской неги,
В берега возвращаются реки.
Мне бы только тебя найти...
Помоги мне тебя узнать.
Отголоском весны пёстроцветной
Я войду в твои сны предрассветные.
Мне бы только тебя узнать...
Помоги мне тебя понять.
Да стрела, улетевшая в небо,
Вряд ли спросит: «вернуться ли мне бы?»
Мне бы только тебя понять...
Помоги мне тебя простить.
Все, что прежде казалось нетленным,
Ветер прахом разнес по Вселенной.
Мне бы только тебя простить...
Помоги мне тебя забыть.
Гребни волн унесут, опадая,
Мой рассудок, сорвавшийся с края.
Мне бы только тебя забыть...
четверг, 17 ноября 2011
Ничего не жду
Ни во что не верю
Больше не веду
Счет своим потерям
Вылететь в трубу
Выломать все двери
Никого не жду
Никому не верю
Ни во что не верю
Больше не веду
Счет своим потерям
Вылететь в трубу
Выломать все двери
Никого не жду
Никому не верю
А в кабаке все так же пахнет пивом;
Потеет кружка в сжатом кулаке.
И стук дождя звучит речитативом,
На неизвестном, тихом языке.
Потеет кружка в сжатом кулаке.
И стук дождя звучит речитативом,
На неизвестном, тихом языке.